Варианты выбора супруга

"Наблюдая за тем, как современные режиссеры, ставя какие-то исторические или биографические фильмы о ком-то, искажают факты, внутренний настрой человека, заменяя высокую мораль своей безнравственностью, вклинивая в поведение главных героев собственные низкие устремления, понятия и ненасытную жажду секса, грязных сцен, прикрывая их лозунгом – «искусство должно отражать правду жизни», я пришла к выводу, что подобное может однажды постигнуть и нас. Но, не зная правду высокого Уровня, люди выставляют правду своего низкого Уровня, опошляя возвышенные души, делая их примитивными, как и они сами. Каждый режиссер, писатель, деятель искусства должен учиться отличать низкое от высокого и понимать, в каких поступках, мыслях, чувствах – деградация, а в каких – прогресс, на что способны высокие души и на что – низкие. Поэтому чтобы нас не опошляли, домысливая неизвестное, своими низкими понятиями, я решилась рассказать некоторые подробности из личных отношений.

В данной статье вспоминаю, как меня в юности подводили к решению выйти замуж. Эта тема интересует многих, и чтобы никто не изощрялся впоследствии в своих измышлениях на данную тему, приписывая нам свои низменные чувства и действия, я решила приоткрыть завесу тайны наших отношений с Александром Ивановичем. В прошлой книге я писала в упрощённой форме о наших отношениях, сейчас же дополню некоторые моменты и, в частности, выражу отношение мужчин ко мне и моё к ним. Это должно быть поучительным для молодых девушек, которые сейчас, не успев окончить школу, уже стремятся жить гражданским браком, всю жизнь гоняются за любовью и в результате остаются никем не любимыми.

Существует категория душ, которые начинают влюбляться со школьной скамьи, рано выходят замуж, рано расходятся и так далее. У нас таких ранних чувств не было. К молодым людям в шко-ле я относилась равнодушно, они ничем меня не привлекали, хотя некоторые из них пытались познакомиться со мной, но безуспешно.

Ещё в школе «я придумала», а возможно, эту идею мне подсказал мой Определитель, что я не буду ни с кем встречаться и даже танцевать, пока не найду того, с кем мне предстоит жить до конца своих дней, то есть моя душа должна была почувствовать истинного избранника, определённого мне программой Свыше, должна была узнать его среди десятков других лиц. Тогда я ничего не знала о программах, Определителях и того, что пары подбираются на Небесах. Но я решила для себя, что должна сразу узнать того, кто предрешён мне судьбой и первый танец должен принадлежать только ему, и ни кому другому, а размениваться на проходящие мимолётные чувства с первым, поманившим пальцем или отпустившим комплимент, я не собиралась.

Эту задачу было бы выполнить легко, если бы на меня никто не обращал внимания. Но Свыше для проверки моих качеств то и дело посылали молодых и немолодых людей, которые пытались завязать со мной дружбу. Я всегда все их отношения отклоняла. Помню в школе, на выпускном вечере я не танцевала, как все, а скромно сидела в стороне в нарядном выпускном платье и наблюдала, кто как себя ведёт, открывая для себя, что молодёжь вокруг – не идеальна: чувствуя себя взрослыми, выпускники начинали проявлять свою низость. Они вели себя совершенно не так, как я привыкла их видеть на уроках. Теперь их развязность для меня являлась открытием.

Пока я с удивлением наблюдала за перевоплощениями некоторых одноклассников, ко мне подсел молодой человек, руководящий школьным оркестром и пригласил на танец. Я ответила, что не танцую. Он попытался уговорить, но я вновь отказала. Не могла же я ему тогда объяснить, что первый танец я наметила станцевать со своим будущим мужем. Отказ его уязвил, он решил настоять на своём и пообещал, что сейчас пойдёт на сцену и специально для меня закажет танец. Я предупредила, что это не поможет, но он всё-таки заказал танец. Так как в то время это ещё было не в моде, он надеялся, что подобный широкий жест заставит меня принять его предложение. Он поднялся на сцену и заказал оркестру танец для меня, но когда вернулся, то я вновь отказала и постаралась смягчить отказ объяснением, что я вообще ни с кем не танцую по собственным соображениям и для него исключения не сделаю. Поняв, что уговаривать меня бесполезно, он отошёл.

Дальше проверка меня Свыше на интерес к противоположному полу усложнилась. Поступив в Новороссийский институт на вечернее отделение, так получилось, что я опоздала на первый урок по ряду причин, не зависящих от меня. В свою группу влетела, когда занятие уже началось. Но преподаватель милостиво разрешила войти, не сделав замечания. Я увидела перед собой студентов, сидящих по двое за столами. Все места были заняты, и шёпотом спросив разрешение у молодого человека, место возле которого пустовало, я села рядом с ним за один стол. Так и пришлось сидеть два года с ним, пока не перевелась на дневное отделение в Ростов-на-Дону.

Этот молодой человек целый год на переменах, садясь в пол-оборота ко мне, распевал тихо в полголоса песни, сначала нейтральные, а спустя месяца три, стал высказывать через них все свои чувства ко мне. Репертуар подбирался очень тщательно, и я слышала то какая я красивая, то какая неприступная, то как он страдает и надеется на лучшее. Но я делала вид, что не понимаю, что это относится лично ко мне, и просто слушаю обычные песни. Через год он предложил встречаться с ним, но я ответила, что пусть лучше пригласит для встреч мою подругу. (На тот момент я подружилась с девушкой, с которой нам было по пути возвращаться поздним вечером домой). Я пояснила, что очень занята и мне некогда встречаться. Сделав несколько попыток вызвать меня на свидание, он в итоге убедился, что никогда ни на какое свидание я к нему не приду, и, послушавшись, стал приглашать мою подругу. Они стали встречаться.

В этот период у меня был ещё один поклонник – учитель, он преподавал начертательную геометрию и рисование. Мне постоянно приходилось чувствовать на себе его пристальные взгляды, которые ставили меня в неловкое положение перед однокурсниками. Один раз он задал нам срисовывать гипсовый орнамент, и, объяснив, что от нас требуется, задав задание, сам уселся в стороне и целых два урока не сводил с меня глаз. Это было для меня настоящей пыткой. Но приходилось, опять же, делать вид, что я сосредоточена на орнаменте и больше ничего не замечаю, хотя видела, как переглядываются между собой ребята и слегка улыбаются. Но это было только раз. Очевидно, он созерцал меня как натуру, которая понравилась художнику, хотя иногда видела его лицо среди пассажиров автобуса, на котором приходилось иногда ездить до дома. Он жил в другой стороне, но его появление в моём автобусе я старалась объяснить тем, что он периодически ездит к каким-то своим родственникам.

На вечернем отделении я проучилась 2 года и перевелась затем в другой город на дневное отделение. Если бы я была легкомысленна или имела психологию современной девушки, то могла бы заводить от скуки романы со многими, но я знала, что нахожусь здесь временно, а поэтому моего суженого в данном месте нет, отсюда всякий интерес к молодым людям не проявлялся. К тому же, это были земные мужчины, ниже меня по Уровню, а поэтому не способные чем-то привлечь моё внимание к себе. Мне они были просто неинтересны.

Когда я стала посещать дневное отделение в Ростове-на-Дону, то нашу встречу с Александром Ивановичем я описала в книге «Огонь Прометея». Чтобы осуществить идею первого танца с будущим мужем, Свыше построили ситуацию так, что моя институтская подруга уговорила меня пойти на один из праздничных вечеров в институте, так как на тот момент не могла отправиться на развлекательное мероприятие в полном одиночестве. Пришлось поддержать её; да и было любопытно посмотреть, как проходят вечера в высших учебных заведениях.

В зале, полном музыки и шума, я сразу же ощутила, что всё окружающее мне чуждо, и я здесь - инородное тело. Но пока я созерцала чуждую себе среду, ко мне с робкой улыбкой подошёл наш однокурсник и пригласил на танец. Его робким глазам и смущённой улыбке я не могла отказать и пошла с ним танцевать, с первым и единственным, выбрав за ориентир добрую улыбку, скромность, некоторую робость в глазах, и не ошиблась – мы «дотанцевались» до свадьбы. То есть я нашла того, кто мне был уготован по программе, так что свою фантазию о том, что мой первый танец будет принадлежать мужу, я реализовала полностью. Но мы тогда уже учились с ним вместе на одном курсе и в одной группе, и я видела те основные черты, которые мне нравились в человеке: доброта, спокойствие, высокий интеллект и тихий нрав при всяком отсутствии наглости. Я не терпела людей активных и наглых. Как строились наши отношения, я рассказала в указанной книге. Но дополню их одним моментом, о котором умолчала в прошлый раз. На него меня навели слова из одного письма.

Как-то от нашего читателя А.Н. Писклакова я получила письмо, в котором он, просматривая моё очередное выступление на ВВЦ, сделал следующее замечание по поводу моего супруга, который сопровождал меня в Москву при каждом выступлении:

- «…Кстати, дорогой Александр Иванович, - обратился он в письме к моему супругу, - на встрече Вы выглядели очень строгим и неприступным. Этаким телохранителем-профессионалом, напряжённо и зорко вглядывающимся в окружающих, словно пытающимся выявить и упредить возможные провокации врагов. За всё время так ни разу и не улыбнулись. Только глаза выдавали непрерывную работу мысли по анализу всего, сказанного Людмилой Леоновной. Просто поразительно, каким разным Вы можете быть. Но мне ближе улыбающаяся материализация Вашей души. Пусть музыка Моцарта, которую высылаю вам для прослушивания, позволит Вам расслабиться и отдохнуть».

Здесь он назвал его «телохранителем-профессионалом» и в этом оказался совершенно прав. Он охранял меня всегда от назойливого внимания мужчин. Высшие приставили его ко мне в роли законного мужа, и его постоянное присутствие рядом со мной нейтрализовало интерес окружающих мужчин ко мне. Но к подобной роли я допустила его не сразу, так как всегда была уверена, что достаточно одного моего холодного взгляда, чтобы мужчина перестал интересоваться мной. Ребята-однокурсники, которые учились с нами на дневном отделении, были очень порядочными, поэтому у меня сложилось впечатление, что все молодые люди - такие деликатные, вежливые.

Мы с Александром Ивановичем уже подружились и два года изредка встречались между занятиями в институте. Учёба у нас обоих была на первом месте. На четвёртом курсе он сделал мне предложение и я, в общем-то, ответила, что не возражаю называться его невестой. Так как на пятом курсе начиналось распределение студентов по городам, то от женатых требовались заявки, чтобы обоих супругов отправили после окончания института в одно место. Кто не успевал сделать таких заявок с указанием, что находятся в браке, тех могли раскидать по разным городам. В связи с этим Александр Иванович предложил мне пожениться до распределения. Обстоятельства принуждали меня выйти замуж. Я понимала, что если бракосочетание отложить, то последуют проблемы, а мне так была нужна в жизни опора, так как я не относилась к числу самостоятельных молодых людей, будучи по натуре робкой, застен-чивой. Пускаться в самостоятельную жизнь было легче вдвоём, поэтому мы решили, что свадьбу сыграем в сентябре (в начале пятого курса).

Но летом предстояло пройти практику. Александра Ивановича записали остаться в Ростове на стройке, и я должна была попросить преподавателя, занимающегося распределением студентов по местам практики, тоже оставить меня в Ростове. За направлением к месту работы мне пришлось стоять в очереди в деканате. Впереди меня стояла девушка из параллельной группы. Она была уже замужем и имела ребёнка. Ей преподаватель предложил поехать в Краснодар. Но она стала объяснять, что у неё в Ростове муж, ребёнок и ей желательно остаться здесь.

Преподаватель развёл руками: «А кто же вместо вас поедет в Краснодар? У нас там место забронировано». Мне было всё равно, где проходить практику, а девушку было жалко, ибо она чуть ли не со слезами на глазах просила оставить её здесь. К тому же мне надо было окончательно решить для себя – выходить замуж или нет. Нужно было время для размышлений в уединении. Надо сказать, что насчёт замужества я очень сомневалась. Как свободолюбивый Водолей по знаку Зодиака я опасалась лишиться свободы. Меня мучили сомнения: с одной стороны, страх начать жизнь в другом городе в полном одиночестве; с другой стороны, не хотелось связывать себя семейными узами. В этот период сомнений и колебаний я часто слышала голос своего Определителя: «Надо замуж. Надо. Пора». И так неоднократно Он напоминал мне об этом; однако я старалась отдалить этот «счастливый» момент. Поэтому когда преподаватель спросил, кто за студентку поедет в Краснодар, я решительно предложила: «Давайте я поеду. Я пока свободна».

На том и остановились. Преподаватель выписал мне направление в Краснодар, а Александра Ивановича я уже поставила перед фактом, что меня для прохождения практики направили в другой город, не вдаваясь в подробности. Он, правда, хотел сам сходить и попросить, чтобы направление пересмотрели, но я убедила его, что этого делать не следует.

Так мы расстались на лето. Я села на небольшой самолёт и улетела по месту назначения. Но, очевидно, Определитель был недоволен моим решением, потому что всё в Краснодаре оказалось неподготовленным для моей встречи. Мне пришлось несколько дней ночевать то в аэропорту вокзала, то у девушки, с которой я летела в самолёте, мы как-то с ней быстро познакомились. Но она сама являлась квартиранткой, поэтому впускала меня в свою комнату тайно от хозяйки, вечером через окно, и рано утром я также через окно незаметно «уходила»... Минуя ещё некоторые подробности моих мытарств в начале практики (ибо ночёвки на стуле авиавокзала в зале ожидания, где к тебе пытались «клеиться» ловеласы и женщины-воровки, были довольно неприятны), скажу, что в итоге меня определили жить в какое-то рабочее общежитие, которое приютило самый разный народ: от торговцев на рынке, до милиционеров и студентов.

Для чего я описываю эту практику? Дело в том, что мой Определитель тогда решил преподать мне урок, показав, что молодой девушке лучше иметь рядом с собой постоянного защитника в лице законного супруга. Но думаю, что меня одновременно могли и проверять на моральные качества, как я поведу себя в необычной для себя обстановке. Теперь я понимаю, что вся наша жизнь – это сплошные проверки, сплошная сдача каких-то экзаменов: на знания, мораль, смелость, доброту, таланты, изобретательность и т.д. Со временем многое прояснилось, а новые знания дали возможность взглянуть на прошлые ситуации с другой позиции. Например, равнодушие к мужскому полу я объясняю тем, что у меня была космическая душа и поэтому меня не могли заинтересовать примитивные земные мужчины. В прошлом мне приходилось видеть сильных, благородных мужчин с высоким несгибаемым духом и благородным сердцем. Это осталось в душе, и земные мужчины с множеством их пороков просто отталкивали и вызывали сожаление.

Но в чём же состоял урок (или испытание на моральные качества), преподнесённый Свыше?

В общежитии мне предоставили на выбор трёх поклонников, совершенно разных по качествам. Один был интеллигентом, учился в институте на врача-эпидимиолога, и в этом по профессии чем-то походил на профессию моего отца, по которой он работал в последние годы. Данный молодой человек жил в том же общежитии, куда поместили и меня. Второй был мужчина в возрасте, ему было более 40 лет, работал, очевидно, водителем. И третий был предпринимателем уже на тот момент времени, так как имел свою торговую точку на местном рынке, жил в горах Кавказа и привозил на рынок товары. Я никем не интересовалась, поэтому знания о них были поверхностными.

В первую очередь я познакомилась с водителем. Когда, наконец, начальник, к которому я была прикреплена для прохождения практики, нашёл для меня место в общежитии, он заехал за мной на работу и повёз к месту моего временного жилья. Он сидел впереди вместе с водителем и разговаривал, я - сзади молчала. Водитель жаловался на женщин, отзывался о них не лестно, но на его правой руке я увидела татуировку в виде обнажённой русалки, что для того времени было редкостью. Русалка мне не понравилась только потому, что была обнажена, и я думала дорόгой, как это взрослому мужчине не стыдно с таким рисунком ходить среди людей.

Мне казалось, что на меня он совершенно не обратил никакого внимания, но оказалось не так. Спустя два дня он появился на месте моей работы, где я проходила практику, и постарался завязать беседу. Но я, сославшись, что мне некогда, ушла в другое помещение. И с тех пор он зачастил ко мне, но подходил тогда, когда рядом никого не было. Рассказывал о всякой ерунде, стал приглашать покататься на машине. Я отказывалась. В то время кататься с кем-то на машине для меня было какой-то дикостью. Тогда он стал предлагать подвозить до общежития, но я от всего отказывалась, что ему не нравилось. Тогда он пригласил меня в ближайший выходной в кафе, но я сказала, что по субботам уезжаю к родителям. Здесь я подала ему какую-то идею.

Приехав перед выходными ко мне на работу, он сообщил, что едет в город, куда собралась и я, и может меня подвести. В этот миг я всё поняла - это была ловушка для меня. Он стал настойчиво уговаривать поехать в Новоск на его машине, но я сказала, что купила уже предварительно билет и поэтому поеду автобусом.

Он стал убеждать, что билет сегодня же можно сдать, но зато я сэкономлю деньги на дорогу. Мне в этот момент очень хотелось ему влепить – «Сэкономлю деньги, но потеряю жизнь», однако видя, что передо мной волк, не показала, что понимаю его замыслы, и продолжила строить из себя наивную, но упрямую девушку, упорно отказывающуюся от его предложения. В голове в единое целое сложились факты: на руке – нагая русалка, которая как раз сразу и послужила для меня предостережением; посещения меня без свидетелей на работе, слишком навязчивое уговаривание поехать в другой город на его машине. Я понимала, что согласись ехать с ним, то до города я бы не доехала, он бы убил и сбросил моё тело в какой-либо обрыв, которыми богаты кавказские дороги. А свидетелей, что я поехала с ним, не было, как не было и свидетелей, что он охотился за мной. Кто бы в чужом городе заинтересовался пропавшей студенткой: здесь начальник решил бы, что практикантка удрала с практики, а родители бы думали, что я продолжаю оставаться в Краснодаре, а затем вернулась в Ростов, то есть концов в такой ситуации найти было невозможно. Но я видела данную ситуацию с возможным её трагическим финалом и меня ничто не могло заставить добровольно согласиться поехать с незнакомым мужчиной куда бы то ни было.

После подобных настойчивых уговоров я окончательно убедилась, насколько он опасен и, пребывая на работе, стала оглядываться по сторонам, чтобы вовремя заметить его машину и уйти туда, где он не мог меня найти. Помогло ещё то, что начальник перевёл меня на другой объект, располагающийся в другом месте. Расспрашивать, куда я исчезла, он не стал, так как появились бы уже свидетели. Данный водитель мог бы явить для меня тупиковый вариант жизни. Если бы я соблазнилась на катания на чужой машине, на экономию денег на билет и на ухаживания пожилого для меня мужчины, моя жизнь могла бы закончиться на этой практике. Я исчезла бы в ущельях Кавказа навсегда. Это был тупиковый вариант программы, но я сделала правильный выбор.

Второй мой поклонник - интеллигент, встречал меня в фойе общежития и действовал ненавязчиво, как и полагается культурному человеку: старался завести беседу, расспрашивал о моих интересах, приглашал в кино и на прогулки. Но я от всего отказывалась и тоже старалась обходить его стороной, так как случайная встреча была для меня пустой, скоротечной и не нужной.

А третий поклонник оказался самым своевольным. Наше первое знакомство произошло на второй или третий день после моего появления в общежитие. В комнате на четвёртом этаже, куда поселили меня, жили ещё 2 девушки. Одна работала на стройке, другая в милиции. Этот третий, назовём его Артур, был знакомым милиционерши. Понятно, что такое содружество между стражем порядка и предпринимателем на рынке строилось на необходимости иметь своего человека в органах милиции. С девушками я сразу же нашла общий язык, они были доброжелательны, но каждая жила своими интересами.

Артур заявился в нашу комнату неожиданно для меня часов в девять вечера. Увидев пополнение в комнате, он воскликнул: «О, новенькая!» и, не спрашивая разрешения, нагло уселся на кровать рядом со мной. А я терпеть не могла, когда рядом кто-то садился без спросу. У меня сработала чисто автоматическая реакция: меня словно взорвало, такой гнев вспыхнул внутри, что я вскочила и со всего размаха влепила ему пощёчину, гневно выдавив из себя: «Убери свою грязь! Что тебе стульев не хватает!»

Моя реакция была для всех неожиданностью и даже для меня самой тоже, так как я считала себя человеком скромным и полагала, что обидеть никого не могу. Девушки, сидевшие на своих кроватях, замерли, округлив глаза от изумления. Артур тоже вскочил, весь дыша гневом, глаза его метали молнии, и я решила, что сейчас последует ответный удар, но он сдержался и, промолвив: «Ты не права», выскочил из комнаты. Девушки принялись меня убеждать, что у них принято, что молодые люди, приходя в гости, садятся к ним на кровати. Я понимала, что кровать в общежитии – это и стул, и диван, но ребята в нашем институтском общежитии всегда спрашивали разрешения, прежде чем куда-то присесть, даже на стул в противоположном углу, их поведение на уровень было выше. Да и приближение к себе кого-то незнакомого для меня было просто недопустимо.

После данного инцидента я решила, что он будет мне мстить и решила быть осторожной. Но Артур стал внимательно присматриваться ко мне. Заходил по вечерам в комнату, когда я сидела за столом и строила макет очередного дворца. Девушки сидели, как обычно на своих кроватях и болтали о женихах, а я выкладывала из зёрен риса стенки дворца, вставляя между ними зелёные стекляшки. Мои занятия по вечерам казались ему непонятными. Как-то, придя к своей милиционерше за советом, он увидел, что я леплю из картона очередную башню дворца. Артур походил вокруг меня и стола, пытаясь понять, что это будет (теперь он опасался сесть при мне даже на соседний стул), потом неожиданно стал оправдываться: «У меня брюки не грязные, я их стираю чаще, чем другие, я вообще чистоту люблю». Видимо, моя прошлая фраза «о грязи» задела его за живое.

Ничего не ответив, я продолжала строить свой дворец, хотя чувствовала себя крайне неловко. Девушки поддержали его, стали расхваливать, говоря, что он пользуется авторитетом в общежитии и что многие девчонки желают встречаться с ним. Я отмалчивалась, продолжая работать над макетом. А молодой человек, видимо, посчитав, что реабилитирован в моих глазах, перешёл на разговор со старыми знакомыми. Меня оставили в покое.

Однако к Артуру я продолжала относиться с осторожностью, стараясь держаться от него подальше и никакие разговоры не поддерживать. Но в любое его посещение соседок по комнате, я чувствовала, что он упорно наблюдает за мной. Не желая ни с кем встречаться даже случайно в общежитии, после работы я стала задерживаться в читальном зале библиотеки, сидела до тех пор, пока не объявляли: «Библиотека закрывается, сдавайте книги». Но когда возвращалась, то Артур уже неизменно сидел в нашей комнате и болтал с девушками. Как-то он принёс цветы и конфеты, сказав, что для всех и девушки пригласили меня к общему чаю. Но я упорно от всего отказывалась, углубляясь в книгу или журнал.

Видя, что меня невозможно чем-то затронуть, Артур начал действовать активнее. Однажды он пригласил меня в кино. Я посоветовала сходить ему с милиционершей. Меня стали раздражать все эти приставания, но надо было дотерпеть до конца практики.

Моё непокорство в свою очередь было непонятным Артуру, он не понимал моих желаний, не понимал, зачем я строю макет, к чему стремлюсь. В момент приглашения в кинотеатр я как обычно сидела за столом и продолжала строить свой дворец. Неожиданно он схватил меня за руку и, сдёрнув со стула, твёрдо произнёс: «Пойдёшь со мной! Одевай туфли!» Я была в скромном домашнем платьице и домашних тапочках, но когда он сдёрнул меня со стула, тапочки остались под столом. Стоя босиком и разозлившись, не повышая голоса, я твёрдо заявила, что никуда не пойду и туфли надевать не стану.

«Пойдёшь!» - упрямо заявил он и, ещё крепче сжав мою руку и прихватив попутно мои туфли, потащил за собой на лестничную клетку. Наша комната находилась рядом с лестницей. Так как высвободить свою тонкую руку из его огромной клешни было невозможно, то мне, молча, пришлось босиком прошествовать с ним по ступеням вниз. Во второй руке он нёс мои туфли. Так мы вышли на улицу и на глазах у прохожих двинулись к кинотеатру, который располагался не особо далеко. Он тащил меня за собой и несколько раз предлагал надеть туфли, но я отказывалась, надеясь, что его мужское самолюбие уязвят удивлённые взгляды прохожих, видящих босоногую девушку в простеньком домашнем платьице, туфли которой нёс молодой человек. Картина была для того времени вызывающей. Так мы дошли до кинотеатра, и, видя, что он ни за что не отпустит меня, пока я не посмотрю с ним фильм, я, наконец, надела туфли. В зал я вошла уже в них, но в домашнем платье, чем продолжала привлекать к себе внимание нарядных окружающих пар.

В кинотеатре он успокоился и пришёл в равновесие. Домой мы вернулись благополучно. Всю дорогу он убеждал меня, что не такой уж и грозный и что с ним можно дружить. Затем от дружбы перешёл к своим более серьёзным намерениям: стал уговаривать выйти за него замуж, обещая «золотые горы», начал убеждать, что стоит мне сейчас дать своё согласие, как он тут же «поймает» такси, и сегодня же (пока я не передумала) увезёт меня к своим родителям. Там Артур пообещал сыграть шикарную свадьбу с большим количеством гостей.

Тогда я сообщила, что у меня есть жених и мы собираемся пожениться. На что он ответил, что это не имеет для него никакого значения, главное – это моё желание остаться с ним, поменяв бедного студента на человека состоятельного, каким он считал себя. На моё согласие он готов отреагировать молниеносно – свадьба будет уже через три дня, пообещал он. Сразу отказывать было опасно, надо было выиграть время, поэтому я пообещала подумать над его предложением. На этот раз мы расстались мирно, и он только на прощанье слегка поклонился мне в знак своего особого расположения.

Девушки встретили меня любопытными взглядами, видимо, с большим энтузиазмом обсуждая в наше отсутствие сложившуюся ситуацию. Я сообщила им, что у нас с ним мир, но никаких отношений я завязывать не собираюсь.

В эти дни практики женихи меня просто осаждали со всех сторон. Для моего характера это было нечто «не из той оперы», я чувствовала, что подобные ухаживания мне чужды. Читальный зал библиотеки меня начинал уже не спасать.

Как-то возвращаясь из него, на первом этаже лестницы, я услышала вверху над собой громкие голоса: спорили Артур и врач-эпидимиолог из-за меня. Один говорил, что я – его невеста, другой возражал, что - его. «Чудаки! - решила я. - Чего спорят, если я ни с одним не останусь». Я обоим уже сообщила, что у меня есть жених, но они на это известие не реагировали. В общежитии было две лестничные клетки, и я, выбрав свободную от спорщиков, поднялась по ней на свой четвёртый этаж, оставив их спорить на третьем.. Чтобы избегать ненужных встреч, мне приходилось пользоваться то одной лестницей, то другой.

Но однажды Артур всё-таки подстерёг меня. На центральной лестнице было тихо, и я решила подняться по ней на свой четвёртый этаж. Его комната находилась этажом ниже под нашей. Когда я достигла третьего этажа, он неожиданно выскочил из своей комнаты, двери которой располагались рядом с лестничной площадкой и, схватив меня на руки, просто как пушинку внёс в свою комнату. Поставив меня на пол, он стал запирать дверь. Видя, что дело неладное, я применила женскую тактику: как ни в чём не бывало, стала дружелюбно его выговаривать: «Вот, девушка идёт с работы, холодная, голодная, а вместо того, чтобы её накормить, её собираются заморить голодом. Я, между прочим, ещё не ужинала». Дружелюбный тон помог. Он заулыбался: «Так давай вместе поужинаем, обсудим нашу будущую свадьбу». «Хорошо. Принеси из буфета что-нибудь поесть. Я подожду», - предложила я, мне важно было выпроводить его из комнаты и выиграть время.

Артур собирался всё решить мирным путём, поэтому согласился сбегать в буфет, который находился на первом этаже и работал круглосуточно. Я надеялась, что он при нашем мирном решении не будет запирать дверь, но он, выйдя в коридор, закрыл её на ключ и направился в буфет. Я попыталась открыть дверь, но это было невозможно без ключей. Не зная, что делать, я огляделась по сторонам, ища путь спасения. Двери открыть было нечем, других ключей в комнате не оказалось. Тогда я подошла к окну, решив, что можно спрыгнуть вниз, ведь третий этаж, это не так уж и высоко. Но со школы на левой ноге у меня была повреждена коленная чашечка от неудачного прыжка на уроке физкультуры, и впоследствии на протяжении нескольких лет при значительных перегрузках в колене появлялась боль. Прыжок с третьего этажа грозил повреждением колена вновь, так как подобной нагрузки оно бы не выдержало.

Я открыла створку окна и выглянула, подо мной было метров семь-восемь: два этажа и завышенный цокольный этаж с восьмью-десятью ступенями. Показалось высоковато для прыжка, чтобы не повредить ногу. Но вдоль стены до самого козырька над крыльцом шёл пояс из кирпича, выступ достигал сантиметров десяти, и на нём свободно могла разместиться моя нога. И я, долго не раздумывая, решила дойти по нему до козырька крыльца в центре здания, спрыгнуть сначала на него, а дальше с него - на ступени крыльца. Долго не раздумывая, я вылезла из окна на этот выступ, прислонилась спиной к кирпичной стене, решив, что так двигаться будет удобнее: если вдруг сорвусь, то буду падать не спиной и позвоночником, а лицом и успею как-то сгруппироваться, чтобы не расшибиться. Держаться позади себя руками за оконные металлические сливы было неудобно, но я осторожно двинулась вдоль стены. Хорошо, что было уже темно, и никто не видел, как вдоль окон по стене здания движется фигура девушки. Пройти надо было метров пятнадцать-двадцать. Страха не было. Была цель – дойти, и надо было соразмерять каждое своё движение, чтобы нога не соскользнула и чтобы рука нащупала сзади металлический слив.

За моей спиной оставалось одно окно за другим. Одни из них светились, другие были темны. Я приблизилась к предпоследнему светящемуся окну, створка его была распахнута, занавеска отдёрнута. Я понимала, что когда буду проходить, могут увидеть мой силуэт, но решилась, так как ждать было нельзя - мог вернуться Артур и увидеть меня. Я рванулась вперёд, и металлический слив загрохотал от моего прикосновения. Тут же из окна появилась лохматая голова молодого человека и с удивлением уставилась на меня: «Ты что тут делаешь?». Пришлось честно признаться: «Меня заперли в дальней комнате, а сами ушли. Вот спасаюсь». - Неожиданно пришла идея, что можно не прыгать вниз, ломая себе ноги, а через окно пролезть в холл, который располагался посредине здания, и спокойно вернуться к себе. И я попросила: - «Открой мне окно в холле». Молодой человек согласился. Он быстро выскочил из своей комнаты в холл, открыл створку и высунулся в неё, ожидая меня. Но теперь уже каждый молодой человек в этом общежитии мне казался опасным и я попросила: «Нет, ты сам зайди в свою комнату и не выходи, пока я не влезу». Молодой человек послушался и быстро исчез в своей комнате.

Я миновала его окно, добралась, наконец, до козырька, широкого и просторного для моих ног, и с него уже влезла внутрь в холл и, ступив на пол, бегом помчалась на свой этаж. Молодой человек, видимо, по воле моего Определителя помог мне, это Он дал ему сигнал выглянуть вовремя в окно и помочь мне. Больше меня этот молодой человек не видел, а я его, но в душе до сих пор осталось чувство благодарности к нему. Ведь если бы он не открыл окно, пришлось бы прыгать с козырька на ступени крыльца, а это бы обязательно привело к повреждению колена и хромоте на период свадьбы.

Попав к себе в комнату, я закрылась на замок.

Вернувшись из буфета, Артур не нашёл меня в своей комнате и, так как я прикрыла за собой окно, то он долго не мог понять, куда это я могла исчезнуть из запертой комнаты. В итоге он пришёл к выводу, что в его отсутствие приходил кто-то из его соседей по комнате и, открыв дверь своим ключом, выпустил меня, а дверь снова закрыл. Я не стала объяснять ему, какой путь для меня оказался спасительным, чтобы на всякий случай, если окажусь вновь в такой ситуации, у меня оставался шанс на побег.

Однако дело закручивалось всё больше и больше, Артур просто атаковал меня. Мне приходилось маневрировать сразу между двумя мужчинами, и постоянно искать варианты, как бы с кем не встретиться. Конечно, другая бы девушка могла упростить подобную ситуацию и, начав встречаться с одним, избавиться от приставаний другого, но я не желала встречаться ни с одним из них. Выход оставался один – бежать из города.

В это время Высшие убедились, что ни один земной мужчина с его примитивным набором качеств не способен увлечь меня, заинтересовать чем-то, так как набор приёмов ухаживаний на этот период в человеческой среде был минимален, выглядел неинтересно и не мог затронуть мою романтичную душу.

До окончания практики оставалась неделя, поэтому я попросила начальника отпустить меня пораньше. А так как данная организация не была особенно заинтересована в студентах-практикантах, от которых им не было никакой пользы, одни хлопоты, то он спокойно отпустил меня, выдав справку, что практику прошла нормально.

Я бежала тайно, никому не сообщив, что уезжаю, даже соседкам по комнате, опасаясь, что они проговорятся. Тихо собравшись, забрав свой почти достроенный дворец и оставив девушкам записку о своём отбытии и коробку конфет, я незаметно исчезла из этого города. Об этой истории я никогда никому не рассказывала, ни один человек не знал об этих моих злоключениях. Но после такого урока я уже отважилась выйти замуж за Александра Ивановича и, как говорится, больше никто никогда не «доставал» меня своими приставаниями, видя рядом законного супруга. Так мой Определитель проучил меня за то, что я не хотела выходить замуж. Мне дали три варианта выбора и трёх разных мужчин, показав, насколько они бывают разными и своевольными.

Подобные ситуации бывают и у других. Но здесь важно, чтобы среди множества искушений каждый мог найти того, своего единственного, который предрешён Богом, и к нему нужно подойти с чистой и возвышенной душой, а не опустошённой всякими мелкими любовными интрижками.

Много лет спустя, получив знания о программе жизни человека, я чётко увидела, что, сделав доброе дело и согласившись вместо девушки уехать на практику в другой город, я свернула на путь, в котором мне предоставили три варианта выбора, но один из них нёс в себе ещё один выбор в направлении к тупиковой ситуации и смерти. Это позволило мне увидеть, насколько важен выбор человека. Даже в ситуациях ухаживания он может привести к трагическому концу. И ещё я увидела, что к Посланникам Высшие относятся очень строго - за малейшие их ошибки, неподчинение может последовать суровое наказание и даже смерть. Нельзя рушить планы Высших и не оправдывать Их доверие к тебе."

"Наш Армагеддон", авторы Л. А. Секлитова, Л. Л. Стрельникова, изд. Амрита-Русь.
Все права защищены. Никакая часть данной информации не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без разрешения авторов книги.